Институт археологии РАН Академия наук Чеченской Республики Институт гуманитарных исследований АН ЧР ВОПРОСЫ ДРЕВНЕЙ И СРЕДНЕВЕКОВОЙ АРХЕОЛОГИИ КАВКАЗА Грозный 2011 Москва 1 Редколлегия: З.Х. Албегова (Царикаева) (ответ. сек.), М.Х.Багаев, Х.М. Мамаев, С.Н.Кореневский Составители З.Х. Албегова (Царикаева), Х.М. Мамаев Ответственный редактор Х.М.Мамаев Утверждено к печати Президиумом АН ЧР и Ученым советом ИА РАН Рецензенты: Доктор исторических наук Ш.Н.Амиров (Институт археологии РАН) Кандидат исторических наук А.Р. Канторович (МГУ им. М.В.Ломоносова) Вопросы древней и средневековой археологии Кавказа /Акад. наук Чеч. Респ. ; [отв. ред. Х.М.Мамаев]. – Г. – М.:Ин-т археологии РАН, Ин-т гуманитарных исслед. АН ЧР: 2011. – 298 с.: илл. – ISBN Cборник, посвященный юбилею известного кавказоведа В.И. Козенковой, состоит из статей, в которых исследуются актуальные проблемы археологии Кавказа широкого хронологического диапазона – от эпохи энеолита до средневековья, вводятся в научный оборот новые материалы и интерпретации. Он будет интересен широкому кругу специалистов, изучающих древности Кавказа и Юга России © Институт археологии РАН © Институт гуманитарных исследований АН ЧР 2 Ю.А. Прокопенко К ВОПРОСУ О СКИФО-ГРЕЧЕСКОМ СИНТЕЗЕ В РАМКАХ ЗВЕРИНОГО СТИЛЯ V – IV ВВ, ДО Н.Э. ЦЕНТРАЛЬНОГО ПРЕДКАВКАЗЬЯ Формирование репертуара скифского искусства происходило путем «отбора» и заимствования инокультурных образов и сюжетов, в том числе и из эллинского искусства. Вопросы взаимодействия и взаимопроникновения греческого и скифского зооморфного искусства рассматривались на всем протяжении исследования скифского звериного стиля (Онайко, 1976; Раевский, 1983; 1987; Островерхов, 1984; 1996; Канторович, 1997 и др.). На территории Центрального Предкавказья пересекались пути распространения различных образов искусства номадов евразийских степей. Ранее исследователями уже были отмечены некоторые параллели между предкавказскими образцами звериного стиля и изображениями из Нижнего Поволжья, Поднепровья, Подонья, Южного Приуралья и др. (Смирнов, 1964. С. 269; Виноградов, 1976; Чежина, 1983. С. 19; Королькова, 2001. С. 107; Абрамова, 1990. С. 122; Канторович, 1997. С. 102-103; Масленицына, 1993. С. 57-64; Маслов, Очир-Горяева, 1997. С. 68-69; Переводчикова, 2000. С. 230; Вольная, 2002; Канторович, Яблонский, 2009. С. 73 сл.; Прокопенко, 2002. С. 21 и сл.; 2005; 2009. С. 8 сл. и др.). Однако в публикациях не затрагивался вопрос о характере античного влияния на искусство смешанного населения Центрального Предкавказья. В связи с этим представляется целесообразным обратиться к такому аспекту проблемы скифо-греческого синтеза в зооморфном искусстве населения региона, как вопрос о конвергентных мотивах в скифском зверином стиле, т.е. мотивах (синтетических), возникших в результате греческого влияния на готовую скифскую подоснову. В частности, из Северного Причерноморья в Центральное Предкавказье завозились образцы эллинского искусства (ольвийские зеркала и др.). Кроме этого, опосредованно, видимо, через Прикубанье, в число сюжетов центральнопредкавказского варианта звериного стиля попадают переосмысленные скифской изобразительной традицией элементы античного искусства: изображения хищной птицы, держащей в когтях (когтящей) рыбу; растительный орнамент (пальметты); мотив античной колонны. В погребении 64/128 Лугового могильника найдены бронзовые бляхи с изображением орла с рыбой в когтях (рис. 1, А, 3, 4) (Козенкова, 1982. Табл. XXI, 9-11). Одна подобная бляшка происходит из памятника на территории Чечни (точнее неизвестно) (Вольная, 2002. Рис. 11, 5). В число аналогичных изделий входят еще две бляшки с изображением орла с рыбой в когтях, обнаруженные на территории Ингушетии (рис. 185, 27-28) (Прокопенко, 2009. Рис. 2, 2, 3). Последние, судя по сходству деталей, составляли комплект. Одна из бляшек отличается худшей сохранностью. Сцена терзания (хищная птица клюет рыбу) широко распространяется в V – IV вв. до н. э. (Крым – Золотой Курган; Среднее Поднепровье – Журовка; Северо-Восточное Причерноморье – Цемдолина; Прикубанье – хут. Шунтук, Майкоп; Нижняя Волга – Кривая Лука) (Малышев, Равич, 2001. Рис. 2). Ранее было уже неоднократно отмечено, что появление этой композиции в Скифии связано с влиянием известного в греческом искусстве мотива парящей над дельфином птицы (орла) (рис. 1, В, 14) (Граков, 1965. С. 216; Карышковский, 1982. С 91 – 92; Островерхов, 1984. С. 70). Е.Ф. Королькова в формировании иконографических типов этой композиции выделяет две самостоятельные традиции: античную и иранскую (Королькова, 1998. С. 166-174). А.Р. Канторович считает этот мотив в скифском искусстве возникшим конвергентно на греческой и скифской основе, а затем развивавшимся внутри скифского звериного стиля по его канонам (Канторович, 1997. С. 107; Канторович, Эрлих, 2006. С. 99 – 101). По А.А. Малышеву и И.Г. Равич, наиболее классические образцы тяготеют к античным центрам Северного Причерноморья (хут. Шунтук; Золотая Горка; Майкоп; Золотой Курган; Журовка) и указывают на основной источник этой иконографической традиции, тогда как упрощенные и схематизированные изображения, происходящие из Центрального Предкавказья (Луговой мог.) и Нижнего Поволжья (Кривая Лука VII) свидетельствуют о периферийности этих районов (Малышев, Равич, 2001. С. 105. Рис. 5, 1-5). Рассматриваемые изображения из неизвестного памятника на территории Ингушетии отличаются от экземпляров из Лугового могильника более четкой проработкой деталей: спинного плавника, конечностей с когтями, хвостовой части птицы, изображения рыбы. Эти элементы, а 201 также приподнятый (хвостовой) угол крыльев сближают изделия из Ингушетии с подобными из Северо-Восточного Причерноморья (Цемдолина) и Прикубанья (хут. Шунтук, Майкоп) (рис.1, А, 1, 2; Б, 5-7, 9\). Образ из Ингушетии по указанным стилистическим особенностям является симбиотическим: укороченная шея и приподнятый угол крыльев подобны изображению из Цемдолины; проработка головы рыбы – майкопскому образцу; спинной плавник у рыбы аналогичен изображению из х. Шунтук и кургана Золотая Горка (рис. 1, А, 1; Б, 5-7, 9). Особенности трактовки конечностей (их изгиб, расположение когтей) у птиц на «ингушских» находках подобны изображенным на изделиях из Майкопа и Цемдолины. Последние два изображения несут явные следы влияния образа «орел на дельфине», характерного для ольвийских монет IV в. до н.э. (Зограф, 1951. Табл. XXXII, 2-5). В частности, на бляшке из Цемдолины – это приподнятый угол крыльев птицы; на бляшке из Майкопа – типичное для «ольвийских» птиц почти фронтальное расположение конечностей (одна – прямая, вторая отставлена в сторону). Следует отметить симметричность центрально-предкавказского изображения. Конфигурация крыльев почти повторяет контур рыбы. Эта композиция отличается от прикубанских образцов и приближается к варианту – птица с параллельными крыльями (Журовка – Среднее Поднепровье; Золотой курган – Крым) (Малышев, Равич, 2001. Рис. 5, 2, 5, 6). Возможно, на такое изображения крыльев, аналогичное контуру рыбы, повлиял сюжет сдвоенных рыб (Солоха). Обнаружение на территории Затеречья трех вариантов изображения птицы, держащей в когтях рыбу, свидетельствует о самостоятельном развитии в регионе данного сюжета. Подобный вариант птицы с рыбой в когтях из Лугового могильника является упрощенным вариантом находок типов «хут. Шунтук» (Прикубанье) и изображения из Ингушетии. Упрощение и схематизация на образцах из Лугового могильника проявляются в увеличенной конечности с вилкообразным расположением пальцев без проработки когтей. Ноги птиц неестественно прямые (не имеют сгиба, как у конечностей птиц на бляшках из Ингушетии), выходят из центральной части туловища. При этом когти не цепляют рыбу сверху (как у образцов из Ингушетии), а вклиниваются в ее изображение донизу, деля рыбу на две неравные части. Таким образом, теряется целостность сюжета. Более грубым является изображение из неизвестного памятника на территории Чечни. Туловище птицы – раздутое, напоминает гуся. Ее конечность гипертрофированно увеличена. Скорее всего, дальнейшая варваризация именно таких изображений привела к созданию образа из могильника Кривая Лука – VIII (Нижнее Поволжье) (рис. 1, А, 1-4, 8; Г, 13). Как уже отмечалось, еще одним изображением, заимствованным из античного искусства, распространившемся в зверином стиле Предкавказья в V – IV вв. до н.э., является мотив пальметты (мог. Нартан – II, кург.1; мог. у ст. Орджоникидзевской, кург.7; Боргустан; с. Кулары). Поскольку базовые принципы греческого орнамента складываются к рубежу VI – V вв. до н.э., ряды пальметок становятся основным орнаментом классического периода (Данилова, 1971. С. 23), как раз тогда, когда начинается интенсивное влияние культуры греческих колоний Северного Причерноморья на местную скифскую культуру. В греческом искусстве Северного Причерноморья композиция с одиннадцати и семилепестковой пальметкой между волютами известна с VI в. до н.э. и очень популярна до IV – III вв. до н.э. (Канторович, 1997. С. 101). На одной из бляшек, происходящей из Нартанского 2-го могильника (кург. 1), изображена голова лося (оленя ?) (Керефов, Кармов, 2009. Рис. 3, 1). В данном случае трехлепестковая пальметта разделяет лопасти рогов, оформленные в виде двух, обращенных в противоположные стороны грифоньих голов, плотно прилегающих к верхней части морды (рис. 2, 2). Таким же образом пальметта расположена в точке разделения рогов (или заполняет угол раскрытого клюва птицы) на бляшке – перевертыше из с. Кулары (рис. 2, 3) (Вольная, 2002. Рис. 19, 3). На изображении обособленной задней ноги, вырезанном на костяном гребне (ст. Орджоникидзевская, кург.7) четырехлепестковая пальметта заполняет угол между бедром и копытом животного (рис. 2, 5) (Бурков, Маслов, 2005. Рис. 10, 9). На бронзовом листовидном нащечнике из Боргустана (святилище (?) к юго-западу от г. Ессентуки) четырехлепестковая пальметка размещена в основании листа, разделяя направленные в противоположные стороны волюты (рис. 2, 4) (Прокопенко, 2009. Рис. 7, 1). Как уже отмечалось, мотив греческой пальметты является характерным для скифского искусства, в том числе Прикубанья (Малые Семибратние курганы; Майкопские курганы; Уляп, 202 кург.2, 5 и др.) (Borovka, 1928. P. 92; Переводчикова, 1980. С. 48, рис. 175; Масленицина, 1993. Рис. 2, 4; 3, 10). Использование данного мотива в изображении лосиных рогов – «короне» является наиболее ярким случаем в скифском искусстве (Канторович, 1997. С. 101). Пальметты, также, оформляют затылочную часть обособленных головок хищных птиц (Журовка) (Степи…, 1989. Табл. 39, 49). На некоторых находках в ряде памятников IV в. до н.э. Прикубанья пальметты представлены в качестве обособленных изображений на загнутой части Г-образных псалий или в виде бляшек (кург. 2 и 5 мог. Уляп) (Шедевры…, 1987. С. 96, № 23; Масленицына, 1993. Рис. 2, 4; 3, 10). В одном случае рельефные пальметты и др. элементы растительного орнамента декорируют центральную часть бронзового клевца V в. до н.э. (краснодарская покупка – коллекция А.Н. Соколова)1. Интересно, что зауженная часть оружия оформлена в виде вытянутого клюва птицы (рис. 2, 1). В рамках скифского звериного стиля пальметта сильно схематизируется в сравнении с ее греческими прототипами, становясь пятилепестковой (Канторович, 1997. С. 101). В зверином стиле Центрального Предкавказья ее изображение еще более упрощается – в V в. до н.э. она становится четырехлепестковой, а в IV в. до н.э. – трехлепестковой (мог. Нартан – II, кург. 1). В Центральном Предкавказье пока не известны находки обособленных изображений пальмет. Здесь они представлены либо как разделяющий элемент (являются центральной вертикальной осью короны рогов, отделяя прижатые к морде лося (оленя?), фланкирующие рога в виде головок птиц – мог. Нартан – II, кург. 1), либо как деталь, соединяющая отдельные элементы сюжета в единую композицию (пальметта с двумя противоположно направленными волютами и отходящими от них рельефными, параллельно расположенными полосами в основании листовидного нащечника – Боргустан; редуцированная пальметта между бедром и копытом животного на костяном гребне – мог. у ст. Орджоникидзевской (кург. 7); пальметта в клюве птицы – с. Кулары). Более распространенным в изобразительной традиции населения Центрального Предкавказья является мотив античной колонны. Мне известно о 8-ми таких образцах. В частности, к данным изображениям следует отнести бронзовую бляху из Ингушетии в виде профильной фигуры лося с подогнутыми ногами, располагающейся на схематично исполненном постаменте – медвежьей лапе (рис. 3, А, 3; 4, 1)2. Эта композиция является почти полным повторением сюжета на бляхе V в. до н.э. из Журовки (Правобережье Днепра). Кроме сюжета, их объединяют: сохранение оси симметрии; общая схема компоновки головы, тела и конечностей; круглый гипертрофированно увеличенный глаз (Степи…, 1989. Рис. 39, 35). Отличия изображения из Ингушетии проявляются в деталях: у лосиной морды отсутствует нижний выступ; схематично изображены рога (без петлевидных завитков); упрощенно проработано ухо (вместо 4-х наплывов у приднепровского экземпляра – подтреугольный контур с перемычкой); подтреугольная ажурная компоновка туловища и конечностей лося (с треугольной выемкой) с Правобережья Днепра сменяется трапециевидным их расположением (с небольшой овальной выемкой); шея сливается с туловищем без выемки; у приднепровского лося дуговидный изгиб шеи и морда лося оконтуривают округлую выемку; постамент в форме задней конечности (медвежья лапа?) выполнен схематично, утрачивает сходство с подражаемой формой (5 выемок, первоначально обозначавших пальцы, выполнены рудиментарно). Скорее всего, происхождение данной композиции (лось с повернутой назад головой с подогнутыми ногами, опирающимися на постамент в виде задней конечности) связано с слиянием в V в. до н.э. в рамках одного сюжета отдельных изображений: головы лося типа «Новорозановка» (Канторович, 1997), образов копытных животных с повернутой назад головой типа «Плавинищи» и изображения задней конечности типа «медвежья лапа» (Волковцы) (рис. 4, 2-4) (Степи…, 1989. Рис. 39, 50). Следует предположить, что окончание постамента, завершающееся завитками лапы, является стилизованным упрощением спиралевидных завитков капители ионийской колонны, характерных для оформления ручек зеркал конца VI – V вв. до н.э. (Басовка и др.) (рис. 4, 5). В таком случае, медвежья лапа накладывается на контур ствола колонны с капителью. Так как в зооморфном варианте противоположный (пяточный) завиток лишний – он сохраняется в рудиментарном состоянии. 1 Приношу искреннюю признательность А.Н. Соколову за предоставленную возможность осмотреть и зарисовать клевец. 2 Предмет происходит из частной коллекции 203 Экземпляр из Журовки от указанного образца из Волковцов отличает стилизация нижней части композиции в виде задней конечности животного (медведя?). Хотя форма ее в целом сохраняется, очертания утрачивают мягкие плавные черты, приобретая геометрический контур. Верхняя часть вместо закругления расширяется раструбом. Причина такого преображения, возможно, связана с тем, что эта композиционная часть получает дополнительную функциональную нагрузку в качестве постамента (соединение коленных изгибов согнутых конечностей животного). Подобное изображение в Затеречье было, скорее всего, взято за образец для подражания местными мастерами. Как уже было отмечено выше, центральнопредкавказский вариант по стилю исполнения более упрощен. Это прослеживается во всех элементах образа (ажурная S-видная схема заменена расплывчатым слиянием отдельных частей сюжета). В форме постамента едва угадывается контур задней конечности. Проработка пальцев (лапы?) в виде желобков рудиментарна. Однако на обоих образцах прослеживаются рельефные вертикальные выступы и желобки, являющиеся, предположительно, упрощенным изображением плоскостей ребер каменной колонны. Схема размещения широкого предмета на узком основании напоминает капители античных колонн. Следует отметить, что этот сюжет в искусстве Северного Причерноморья появляется в VI в. до н.э. В частности, очертания оленей с подогнутыми конечностями и с короной петлевидных рогов (занимающие промежуточное положение между стволом ручки и диском на ряде бронзовых зеркал – Канторович, 1997. Рис. 1) напоминают подтрапециевидный контур капителей коринфских колонн (некрополь Ольвии) (рис. 3, Б, 4, 5). В V в. до н.э. ручки зеркал оформляются в виде колонн с капителями ионийского ордера (Журовка, Басовка) (рис. 1, Б, 1, 2) (Кузнецова, 2002. Табл. 30, № 194). Одновременно появляются бляшки с изображением фрагментов подобных капителей (Ольвия, Пантикапей) (рис. 1, Б, 6, 7) (Канторович, 1997. Рис. 2, 2, 3). Видимо, под влиянием таких изображений и возникает идея размещения фигуры лося на постаменте, в качестве которого, возможно, в силу близости геометрии, был выбран один из излюбленных мотивов – медвежья лапа (она в свою очередь является символом силы, основательности, позволяет медведю не только держать на весу свое тяжелое тело, но и быстро передвигаться). Еще один предмет с зооморфным сюжетом, явно созданным под влиянием мотива античной колонны, происходит из могильника Закуты в Кабардино-Балкарии (Вольная, 2002. Рис. 4, 3). Изображение вписано в прямоугольный контур (заоваленный в верхней части) наконечника ножен. Он сохранился частично (отсутствует левый нижний угол). Фигура хищника с вытянутыми челюстями (волк?) расположена вдоль обода предмета (справа – налево) (рис. 3, А, 1). Зверь изображен в профиль, при этом его туловище, декорированное чередующимися вертикальными линиями и нитками жемчужного орнамента, напоминает ствол античных колонн. Его нижняя часть оформлена в виде базы колонны – ступенчатого подтрапециевидного расширения, отделенного от верхней части тремя рельефными горизонтальными валиками. Конечности выполнены волнистыми рельефными выступами и завитками, опирающиеся на вытянутое прямоугольное основание, орнаментированное пятью горизонтальными валиками. Верхняя часть туловища зверя представлена фронтально – в виде геральдического изображения перевернутых, обращенных друг к другу голов хищной птицы и пантеры с широко открытой пастью (нос представлен в виде лотосовидного завитка; хищные черты подчеркивают гипертрофированно увеличенные зубы). Данный сюжет повторяет контур капители ионийских колонн. Ранее исследователи уже отмечали характерную для скифского искусства, трансформацию волют ионийских колонн в образ головы птицы (Канторович, 1997. Рис. 2, 3). Само изображение зверя, стоящего на постаменте, с опущенной вниз головой напоминает образ античных атлантов и кариатид. Подобные изображения известны на ручках бронзовых зеркал – например, обнаженная фигурка женщины (кариатида) на ручке поддерживает основание диска на находке из погребения 4 кургана 4 могильника Волковцы (рис. 3, Б, 3) (Кузнецова, 2002. Табл. 31, № 124). Сюжет – колонна с капителью ионийского ордера был использован при создании образа «стоящего на пуантах» оленя на поясной пряжке из Фаскау (Дигория) (Мошинский, 2006. Рис. 33, 1). Туловище оформлено в виде перевернутых геральдически расположенных, волютообразных птичьих голов. Прямая вытянутая шея животного декорирована рельефными вертикальными же- 204 лобками. Если спроецировать эти детали изображения на чистый (свободный от штриховки) фон, то в результате вырисовывается контур ионийской колонны (рис. 3, 5, 5а). Скорее всего, этот образ лося – симбиотический. В изображении явно сочетаются олень, «стоящий на пуантах» типа найденного у с. Дубовая (Северное Причерноморье) (Золотые олени…, 2003. С. 60) и мотив античной (ионийской) колонны. Возможно, выбор такого сочетания был продиктован особенностями вытянутой прямоугольной формы поясной пряжки. Трансформация колонны с волютами в качестве капители в туловище и шею оленя соответствует геометрии пряжки. С подобными изображениями связан образ зверя на подпрямоугольном наконечнике ножен из Шали (Чеченская Республика) (рис. 3, А, 4) (Вольная, 2002. Рис. 4, 1). В прямоугольник ножен вписана протома хищника (медведя ?). Туловище редуцированное, состоит из трех частей – головы и передних конечностей с лопатками. Они оформлены в виде геральдически расположенных голов птиц с волютообразно закрученными клювами. Прослеживается явное влияние композиционной схемы сюжета античной колонны. В этом случае головки птиц (лопатки зверя) – результат трансформации волют ионийской колонны, а прямые конечности с завитками лап – видоизмененный вариант ствола колонны. Следует отметить, что население Предкавказья было непосредственно знакомо с изображениями античных колонн. Об этом свидетельствует находка в г. Нальчике бронзового зеркала (рис. 3, А, 2) с ручкой, оформленной в виде колонны (зооморфное изображение является ее капителью; желобчатый ствол колонны опирается на ступенчатое основание, продолжающееся снизу волютообразными завитками) (Вольная, 2002. Рис. 19, 5). С мотивом античной колонны, видимо, также, связано происхождение зооморфного сюжета в форме навершия ручки меча (кинжала ?), найденного в Урус-Мартане (рис. 3, А, 6) (Козенкова, 1982. Табл. XV, 11). Изображение состоит из двух геральдически расположенных протом ушастых зверей (с оттянутой вниз челюстью), опирающихся змеевидными шеями на трапециевидный постамент, обрамленный снизу дуговидными завитками. Верхние челюсти хищников, декорированные снизу дуговидными завитками, соединяются. В данном изображении, предположительно, использованы элементы двух вариантов капителей. Трапециевидный постамент, обрамленный дуговидными завитками, напоминает корзины капителей коринфских колонн. Контур соединенных голов зверей с оттянутыми вниз челюстями повторяет схему завитков ионийских капителей. Еще два варианта подобно оформленных наверший кинжалов выявлены в погр. 19 могильнике Гастон Уота (Дигория) (Мошинский, 2006. Рис.6, 4, 5). Здесь аналогичные изображения состоят из двух геральдически расположенных протом зверей (с оттянутой вниз челюстью), опирающихся змеевидными шеями на прямоугольный постамент. Данная трактовка является более упрощенной версией, при этом исчезают все детали декора, характерные для оформления «корзин» коринфских капителей. Таким образом, предпринятый стилистический анализ влияния собственно греческого искусства на искусство звериного стиля Центрального Предкавказья V – IV вв. до н.э. в композиционно-сюжетном отношении и в отношении трактовки определенных анатомических деталей демонстрирует воздействие в трех направлениях: 1) поверхностное – по линии упрощения заимствованной готовой схемы (превращение пятилепестковой пальметты в четырех и трехлепестковую); 2) адаптация заимствованных образов из античного искусства к геометрии местных предметов (профильное изображение атланта вписывается в прямоугольник наконечника ножен (Закуты); Тобразная схема ионической колонны составляет контур туловища и вытянутой шеи животного (Фаскау); для удобства используется ассиметрично-сдвинутая – Г-образная трактовка капители по отношению к стволу колонны (Закуты; Фаскау); 3) изменение северо-причерноморской зооморфной трактовки античных изображений в связи с местными приоритетами (изображение волют ионической капители в виде геральдически расположенных головок птиц трансформируется в сочетание птичьей головы и головы хищника (Закуты); Т-образная схема ионийской колонны представлена в виде редуцированно изображенных лопаток и конечностей животного (Шали); использование античных элементов в создании образов зверей-перевертышей (пальметта в клюве птицы или между ответвлений рогов – Кулары); зооморфная трансформация антенного навершия мечей в Т-образную схему ионических колонн (Урус-Мартановский мог.; мог. Гастон Уота). 205 ЛИТЕРАТУРА Абрамова М.П. О скифских традициях в культуре населения Центрального Предкавказья в IV – II вв. до н. э. // Проблемы скифо-сарматской археологии. М., 1990 Бурков С.Б., Маслов В.Е. Исследования могильника «Орджоникидзевский» в Чечне // Древности Евразии: от ранней бронзы до раннего средневековья. Памяти В.С. Ольховского.М., 2005 Виноградов В.Б. К характеристике кобанского варианта в скифо-сибирском зверином стиле // Скифо-сибирский звериный стиль в искусстве народов Евразии. М., 1976 Вольная Г.Н. Прикладное искусство населения Притеречья середины I тысячелетия до н.э. Владикавказ, 2002 Граков Б.Н. Заметки по скифо-сарматской археологии // МИА. № 130. М., 1965. Данилова И.Е. Художественный образ в искусстве древней Греции // Искусство Запада. М, 1971 Зограф А.Н. Античные монеты // МИА. 16. М.-Л., 1951 Золотые олени Евразии. СПб., 2003 Канторович А.Р. К вопросу о скифо-греческом синтезе в рамках звериного стиля степной Скифии // Памятники предскифского и скифского времени на юге Восточной Европы. Вып. 1. М., 1997 Канторович А.Р., Эрлих В.Р. Бронзолитейное искусство из курганов Адыгеи VIII – III вв. до н.э. М., 2006 Канторович А.Р., Яблонский Л.Т. О северопричерноморских и северокавказских параллелях изображениям в скифо-сибирском зверином стиле на предметах из Филипповских курганов // Нижневолжский археологический вестник. Вып.10. Волгоград, 2009 Карышковский П.О. Об изображении орла и дельфина на монетах Синопы, Истрии и Ольвии // Нумизматика античного Причерноморья. Киев, 1982. Керефов Б.М., Кармов Т.М. Могильник скифского времени Нартан 2. Нальчик, 2009 Козенкова В.И. Типология и хронологическая классификация предметов кобанской культуры. Восточный вариант // САИ. Т. 2. М., 1982 Королькова Е.Ф. Иконография хищной птицы в скифском зверином стиле VI – IV вв. до н.э. // Проблемы археологии. Вып. 4. СПб.,1998 Королькова Е.Ф. Кубанский звериный стиль и его восточные аналоги // АСГЭ. Вып. 35. СПб., 2001 Кузнецова Т.М. Зеркала Скифии VI – III века до н. э. Т. 1. М., 2002 Малышев А.А., Равич И.Г. О находках образцов скифского звериного стиля в окрестностях Новороссийска // Северный Кавказ: историко-археологические очерки и заметки. М., 2001 Масленицина Е.С. Некоторые стилистические группы памятников в искусстве Прикубанья в конце V – IV вв. до н.э. // Граковские чтения на кафедре археологии МГУ 1989 – 1990 гг. М., 1993 Маслов В.Е., Очир-Горяева М.А. Об общих элементах в культуре нижневолжских кочевников и населения Центрального и Восточного Предкавказья в конце VI – начале IV вв. до н. э. // Труды ГИМ. Вып. 97. Степь и Кавказ (культурные традиции). М., 1997 Мошинский А.П. Древности горной Дигории VII – IV вв. до н.э. Систематизация и хронология. М., 2006 Онайко Н.А. Звериный стиль и античный мир Северного Причерноморья в VII – VI вв. до н.э. // Скифо-сибирский звериный стиль в искусстве народов Евразии. М., 1976 Островерхов А.С. Образ птицы в искусстве ольвийской школы «звериного» стиля // Ранний железный век Северо-Западного Причерноморья. Киев, 1984 Островерхов А.С. Звериный стиль и античные города Северного Причерноморья // ВДИ. 1996. № 2 Переводчикова Е.В. Прикубанский вариант скифского звериного стиля. Авт. дис… канд. ист. наук. М., 1980 Переводчикова Е.В. К вопросу о связях Нижнего Поволжья, Прикубанья и Нижнего Подонья (по материалам скифского звериного стиля) // Скифы и сарматы в VII – III вв. до н.э.: палеоэкология, антропология и археология. М., 2000 206 Прокопенко Ю.А. К вопросу о зверином стиле Центрального Предкавказья IV-III вв. до н. э. и его западных аналогиях // Исторiчна наука: Проблемы розвытку. Матэрiалы Мiжнародной науковой конференциi 17-18 травня 2002 року. Секцiя археологiя. Луганск, 2002 Прокопенко Ю.А. Историко-культурное развитие населения Центрального Предкавказья во второй половине I тыс. до н.э. Ставрополь, 2005 Прокопенко Ю.А. Новые находки скифского звериного стиля из памятников Центрального Предкавказья V – IV вв. до н.э. // Из истории культуры народов Северного Кавказа. Вып.1. Ставрополь, 2009 Раевский Д.С. Антропоморфные и зооморфные мотивы в репертуаре раннескифского искусства (к анализу предпосылок сложения скифского звериного стиля) // АСГЭ. Вып. 23. Л., 1983 Раевский Д.С. Эллинские изобразительные памятники в культуре Фракии и Скифии // Античная балканистика. М., 1987 Смирнов К.Ф. Савроматы. Ранняя история и культура сарматов. М., 1964 Степи Европейской части СССР в скифо-сарматское время. Археология СССР. М., 1989 Чежина Е.Ф. Художественные особенности звериного стиля Нижнего Поволжья и Южного Приуралья в скифскую эпоху // АСГЭ. Вып.23. Л., 1983 Шедевры древнего искусства Кубани. М., 1987 Borovka G. Scythian Art. L., 1928. 207 Рис. 1. Изображения хищной птицы, клюющей рыбу, из памятников Центрального Предкавказья и их аналогии из памятников Северного Причерноморья, Прикубанья и Нижнего Поволжья А – изображения птицы, клюющей рыбу, из памятников Центрального Предкавказья: 1, 2 – Ингушетия (частная коллекция); 3, 4 – Луговой мог., погр.64/128 (по В.И. Козенковой); 8 – Чечня (по Г.Н. Вольной). Б – изображения птицы, клюющей рыбу, из памятников Прикубанья и Северо-Западного Причерноморья: 5 – Цемдолина; 6 – Майкоп; 7 – Золотая Горка; 9 – хутор Шунтук (все по А.А. Малышеву, И.Г. Равич). В – изображения птицы, клюющей рыбу, из памятников Северного Причерноморья: 10, 11 – Завадская могила; 12 – курган между Петраковкой и Ромейковым; 14 – Золотой курган у Симферополя (все по А.Р. Канторовичу). Г – изображения птицы, клюющей рыбу, из памятников Нижнего Поволжья: 13 – Кривая Лука VIII (по А.А. Малышеву, И.Г. Равич). 208 Рис. 2. Зооморфные изображения, включающие пальметты из памятников Центрального Предкавказья и Прикубанья: 1 – краснодарская покупка (коллекция А. Соколова); 2 – мог. Нартан-II, кург.1; 3 – Кулары; 4 – Боргустан; 5 – мог. у ст. Орджоникидзевской, кург.7; (2 – по Б.М. Керефову, Т.М. Кармову; 3,5 – по Г.Н. Вольной; все – бронза). 209 Рис. 3. Мотив античной колонны в изобразительной традиции населения Центрального Предкавказья и аналогичные изображения из памятников Северного Причерноморья: А–изображения, включающие элементы античных колонн, из памятников Центрального Предкавказья: 1–мог. Закуты; 2–Нальчик; 3–Ингушетия; 4-Шали; 5–Фаскау; 5а–изображение ионийской колонны на пряжке из Фаскау; 6–Урус-Мартановский мог. Б-изображения, включающие элементы античных колонн, из памятников Северного Причерноморья: 1–Журовка; 2–Басовка; 3–мог. Волковцы, кург.4, погр.4; 4, 5–некрополь Ольвии; 6–Ольвия; 7– Пантикапей; (А-1,2,4,6 – по Г.Н. Вольной; 5 – по А.П. Мошинскому); (Б-1,3 – по Т.М. Кузнецовой; 2,4-7 – по А.Р. Канторовичу) (Б-6 – рог; Б-7 – мрамор; остальное – бронза). 210 Рис. 4. Образ лося с подогнутыми ногами на постаменте из памятника на территории Ингушетии и его аналогии из памятников лесостепи и степи Северного Причерноморья: 1 – территория Ингушетии; 2 – Журовка; 3 – Волковцы; 4 – Новорозановка; 5 – Басовка 211